Церковь и общество

Кое-что о патриотизме, или
Почему Бог не говорит на украинском языке?

Автор: Ольга МИЦЕВСКАЯ

Когда я только начала посещать пятидесятнические служения, это не резало мой слух, потому что не знала проповедующих и пророчествующих людей. Но вскоре, поняв, что эти люди вне церкви говорят на украинском языке, и теперь не могу точно ответить на свой вопрос, почему через них Бог говорит к нам, украиноязычным, на русском?

И еще один момент: читая и слушая свидетельства о том, как Бог чудным образом говорил к представителям других народов через уста человека, не знающего их языка, не раз слышала слова, что пророчества провозглашались на чистом литературном языке. Русский же, на котором обращаются к нам, далек от совершенства. Поверьте, что иногда речевые обороты, привычные и понятные нам, христианам, если они сформулированы неправильно, могут истолковываться посторонним человеком совсем по-другому.

Я думаю, не обошлось здесь без влияния советской политики, которая около 70 лет формировала наши умы, русифицируя их и искажая в нашем сознании понятия, которые в действительности не являются отрицательными и такими, что не имеют места в жизни христианина. Я, христианка посткоммунистических времен и человек, которому, по крайней мере, небезразлична судьба моих соотечественников, не увидела ничего плохого в том, чтобы теме патриотизма посвятили целый номер журнала. Но когда этот вопрос начал обсуждаться в разных кругах людей, мы столкнулись с непониманием. Зачем о таком писать? Это несовместимо с христианством! Патриотизм — это призыв к борьбе, к противостоянию, к оружию!

Прежде чем опровергать эти слова, делаю попытку их понять. Не буду прибегать к более древним временам, но во времена буржуазных революций в странах Европы понятие «патриотизм» идентифицировалось с «национализмом», а слово патриот было равнозначно слову «революционер».
Эти идеи были переняты и проводниками социалистической революции и на протяжении многих десятилетий чеканились в нашем сознании и формировали антипатию к этому понятию.

На самом же деле, «патриотизм» определяется как особенное эмоциональное переживание своей принадлежности к стране своего гражданства, языку, традициям. Не верю, что вы никогда в жизни не чувствовали трепета, когда, много лет спустя, возвращались в отчий дом. Возможно, его уже даже и нет, но место, где он стоял, по-особенному волнует вас.

В прошлом году мне с детьми пришлось побывать в христианском лагере в Эстонии. Там мы посетили один музей, экскурсоводом в котором была женщина родом из Львова. А вскоре в лагерь приехала журналистка (родом из Донбасса), которая готовила материал об этом мероприятии. Эти две женщины уже многие годы живут в Эстонии, прекрасно владеют русским, эстонским и даже английским языком, но они все время просили моих детей: «Говорите еще что-то. Так приятно здесь слышать родную речь».
Неужели такого рода патриотизм это что-то плохое?

Но патриотизм, скажете вы, заставляет нас защищать свою родину. На это утверждение опирался и Лев Толстой, который считал патриотизм чувством «грубым, вредным, стыдливым и плохим, а главное — аморальным», таким, которое порождает войны, побуждая людей расширять границы своей страны завоеваниями, или удерживать их, оказывая сопротивление, или же возобновлять эти границы тем же методом борьбы.

Но обратим внимание на любовь к более узкому звену страны — к семье. Это тоже своеобразный патриотизм в миниатюре, ведь общество состоит из семей. Как далеко вы готовы зайти, защищая границы своего огорода, свое имущество, собственного ребенка. Разве позволяли вам ваши христианские ценности ответить воровством на воровство, дракой на драку? Это личный моральный выбор каждого человека. Очень точно об этом говорил Клайв Льюис, который отметил, что люди в своей категоричности мыслят лишь понятиями « хорошо» и «плохо», но есть и другая градация: «хорошо», «лучше», «лучше всего». «Патриотизм — хорошая черта, — говорил он, — намного лучше, нежели эгоизм, присущий индивидуалисту, но всеобщая братская любовь — выше патриотизма, и если они конфликтуют между собой, то преимущество следует отдать братской любви».

Человеческая греховная природа способна исказить любое понятие, даже самое святое. Именно поэтому евангелизация в свое время велась путем крестовых походов, борьба за истину — путем инквизиций, право на место в Небесном Царстве получалось через систему индульгенций. Но это не значит, что евангелизация, переживание за истину и жажда войти в Царство Божье потеряли свою ценность. Суть христианства не изменилась от того, какими методами действовали люди. Наоборот, это дало толчок Реформации и возникновению протестантизма, представителями которого мы считаем себя.

Нечто подобное имеем и с патриотизмом. Хотя я не считаю это чувство христианской добродетелью, без которой человек не может войти в Божье Царство, все же оно есть в сердце христианина. Да, понятие «патриотизм» было искажено кровопролитием войн и временами холодной войны. Но его неискаженная сущность кроется в любви, которая, руководствуясь библейским принципом построения отношений: «Возлюби ближнего своего, как самого себя», не призывает к борьбе, а имеет даже противоположное действие. То есть, если я люблю свою «хату і кімнату, й садок-райочок», то я признаю и уважаю чувства другого человека. Если мой сосед любит свой дом, то он признает мое право любить свой. Это так же актуально и на уровне страны и ее отношений с другими государствами.

Я понимаю, что эти слова звучат довольно наивно, поскольку воспринимаем мы их сквозь призму греха, владычествующего в мире. Они реальны лишь в идеальных условиях, которых на земле никогда не будет. Учитывая это, все же замечу, что космополитизм и глобализм — тоже не выход. Объединение мира, стирание межэтнических и межкультурных отличий — это подготовка к приходу антихриста.
Вспомните, что явилось причиной создания наций и разных языков? Непреодолимое желание людей достичь Божьего величия. Это было недопустимо для Господа — и Он разделил людей. Но даже сам Господь считается с культурными и национальными особенностями народов. Он по-разному открывается им, принимает разные формы хвалы и поклонения от них.

То, что приемлемо в форме богослужения в африканских племенах, неприемлемо в Европе, европейская культура богослужения отличается, например, от индийской. Бог считается с тем, в какой стране мы выросли, какие понятия формировались в нас с детства, какими словами толковались нам эти понятия. И, конечно же, язык тут играет очень большое значение. Недаром большой прорыв в христианстве случился именно тогда, когда Библию начали переводить на языки разных народов. Ради этого были готовы идти на смерть. Вспомните, в частности, Джона Уиклифа. Ради этого были готовы, как Мартин Лютер, идти против всей системы, сформированной столетиями. Это были своего рода патриоты, которые болели за свой народ и хотели донести к сердцам своих соотечественников Евангелие на родном языке.

Слово Божье лучше всего воспринимается нашими сердцами, когда звучит на материнском языке. Отметьте, я не агитирую тут за украинский язык, потому что и сам наш журнал, чтобы быть более доступным, сейчас издается и на русском языке. Но с горечью звучит в моем сердце шутка, распространенная среди западных христиан (я думаю, это реальный случай), как один брат во время проповеди сказал: «Для лучшего понимания этого отрывка я буду читать его на языке оригинала (то есть на русском)».

Почему же Бог в большинстве «говорит» на русском языке? Наверное, потому что пророки в свое время овладели определенными штампами изложения Божьего послания, которые передаются из поколения в поколение. Они думают, как тот проповедник, который читает «языком оригинала», боясь сломать определенные устоявшиеся нормы.

Наконец, подтверждением того, что язык каждого народа ценен для Бога, для меня стала недавняя встреча с белорусским епископом и поэтом Евгением Сергиеней. Много лет он говорил и проповедовал на русском языке, считая его более универсальным, и таким, который понимают люди на всем постсоветском пространстве. Но когда Господь призвал брата Евгения писать стихи (а это действительно было особенное Божье откровение), Он сказал: «Пиши на белорусском!»

Услышав белорусский язык из уст этого Божьего служителя, я залюбовалась им, хотя, конечно честно признаюсь, до этого как-то не воспринимала его как отдельный славянский язык. А он, на самом деле, красив! Именно поэтому не могу воздержаться от того, чтобы не завершить свои размышления словами Евгения Сергиени. Пусть каждому из нас, к какому бы народу мы ни принадлежали, они дадут толчок прославлять Бога на родном языке.

* * *
Раней я думаў: мову Бог
Нам даў, нібы ў нагрузку.
Але аднойчы мне сказаў:
"Пішы па-беларуску".
Спачатку сэнс прыгожых слоў
Мне быў сцяжынкай вузкай,
Ды вось жа спеў мой загучаў
Душою беларускай.
Я зразумеў: на ўсёй зямлі
Гук моваў небу годны…
Смялей жа, беларус, спявай
Хвалу на мове роднай!

"Благовісник", 4,2012