Вера и жизнь

О вере в душе

Карманы болоньевых плащей моих родителей, которые они носили в пору моего детства, всегда были отягощены мелочью. Решив облегчить их на двадцать копеек, я отправилась по мороженое. Бдительная тетя Груша при совершении акта купли-продажи частенько спрашивала: «Денежку мама дала?». Если в предыдущие времена я с чистой совестью кивала головой, то в этот раз сделала это со вспыхнувшими щеками. Уж не знаю, что меня побудило к столь виртуозному методу восполнения сладких потребностей, в то время как они всегда легко решались разрешающими словами мамы: «Возьми в кармане». Тетя Груша, фигура которой гармонично вписывалась в ее фруктовое имя, недоверчиво протянула мне сладкую мечту.

Я стояла возле своего подъезда и бережно откусывала лакомые кусочки, ощущая прохладу на зубах. Вдруг в поле моего бокового зрения оказалась знакомая балетная походка, с которой приближалась моя старшая сестра. Застыв не столько от холода лакомства, сколько от страха разоблачения, я почувствовала, будто ко мне приближается милиционер. И в моей сообразительной голове мгновенно возник план спасения. Я влетела в подъезд, спрятала пломбир в почтовый ящик и, не торопясь, стала подниматься на четвертый этаж. Догнавшая меня сестра, взглянув на мои пустые руки, спросила:

— А где мороженое?

— Какое мороженое? — кротко ответила я. Оля заподозрила обман, и ей тут же приспичило проверить почту.

— Я уже смотрела, я уже смотрела, ничего нет! — плясала я вокруг нее, пока она спускалась назад на первый этаж, чтобы открыть сокрытое.

Естественно, в целях моего воспитания, сестра доложила обо всем дома. Крупные меры в виде ремня или угла у нас не применялись, и мне хватило нескольких слов родителей, чтобы впредь не лазить без спроса по их карманам...

Я вспомнила эту историю, когда в очередной раз услышала о вере в душе... Как почтовый ящик — не самый лучший холодильник для мороженого, так душа — не самая подходящая камера хранения для веры. Ведь душа — натура выразительная. Она, как река, которая выносит (в случае экстравертов) или выплескивает (в случае интровертов) мысли, взгляды, чувства, эмоции на экран своего «Я», который становится читабельным для других. Конечно, мы припрятываем некоторые вещи в закромах-болотцах своей души и оберегаем этот экран от попадания на него тайн нашего сердца. Поэтому, если вера не выплескивается, она тихо сидит в тех самых стыдливых болотцах.

Почему мы стыдимся Бога? Это объяснимо, когда человек стесняется отца-блудника или мать-алкоголичку, но удивительно, когда мы стыдимся совершенного Бога с безупречной репутацией. Почему мы стыдимся Бога? Потому что мы Его не знаем. Когда Бог для нас — незнакомец, прохожий на улице, тогда нам нечего о Нем сказать. Но если Он сидит на нашей кухне и, как своим близким, показывает нам кухню Неба, тогда мы не сможем удержаться, чтобы не передать ее благоухания другим.

Мы стыдимся веры, прикрывая ее обманчивым фиговым листком под названием «личное». Однако, учредитель веры — Бог, и пломбу «личное» Он на нее не ставит. И оценивать нашу жизнь Он будет не по нашему сфальсифицированному понятию веры, а по Своим понятиям, гласящим: «Итак всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным (Матфея 10:32); «Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда придет в славе Отца Своего со святыми Ангелами» (Марка 8:38).

В сущности, во всем, что создал Бог, нет эгоизма. Вера не предназначена для укрытия и личного использования. Вера в душе — это по сути псевдовера, ибо если нет ее выражения, нет и самой веры.

Марина МИРОНОВА
"Благовісник", 3,2012